«Двадцатилетие»
Я проснулся и сразу вспомнил, что сегодня – тот самый день. Быстренько приведя себя в порядок и позавтракав, я забежал к Донне, и мы вместе направились к нашему обычному месту встречи. Дожидаясь Эйба и Ольгу мы просматривали новости на ближайшем терминале. Программа празднеств и список приглашённых гостей выглядели многообещающе. «А ведь это будет самое большое торжество в истории колонии», подумал я, наблюдая за ниньос, выходящими из Центра Истории и Естественных Наук. Десятилетие не отмечалось как-то особенно пышно, к тому же кроме отдельных, самых ярких эпизодов, запомнившихся мне – тогда ещё пятилетнему малышу, в памяти мало что сохранилось. Сегодня с Терры среди других гостей прибывали участник Первой экспедиции Нил Армстронг и бывший (36-й по счёту) президент Соединённых Штатов Тэд Кеннеди. Его старший брат не смог принять участие в сегодняшних торжествах ввиду преклонного возраста и состояния здоровья, однако сенатор будет в курсе всех событий, наблюдая их по большому телеэкрану, специально установленному по этому случаю в Конгрессе. Я поделился с Донной своими соображениями по поводу того, что и для Тэда с Нилом этот визит мог стать последним – оба приближались к своим семидесяти, и другого такого же значительного повода для посещения колонии в ближайшее время не предвиделось.
– А тебе не приходило в голову, что Нил может захотеть остаться? – спросила Донна и, увидев удивлённое выражение на моём лице, заметила:
– А что, ведь Гагарин уже почти лет десять живёт здесь. Статус участника Первой экспедиции и почётного гражданина автоматически обеспечил ему это право, то же самое сработает и для Нила.
– Но он не высказывал намерений остаться у нас, – возразил я.
– Потому что Нил слишком умён для этого. Помнишь, как бесились на Терре русские, когда Гагарин заявил, что хочет остаток жизни провести здесь? При том, что это было его законное право – право героя. Нила бы просто не выпустили, поделись он своими соображениями, придумали бы какую-нибудь отговорку вроде состояния здоровья.
– Ты думаешь терранцы серьёзно опасаются, что мы хотим независимости? – спросил я. – Какой нам от неё прок? Мы же до сих пор зависим от челночных поставок раз в три месяца, а если бы мы не нашли ту ледяную глыбу глубоко под поверхностью планеты, то челнок до сих пор привозил бы чистую воду раз в месяц, и это при нашем режиме замкнутой циркуляции. К тому же мы ещё не можем сами производить в достаточных объёмах пластики, сплавы, топливо, а также некоторые промышленные установки и бытовое оборудование. По сути, мы та же исследовательская станция, что и двадцать лет назад, вот только ниньос побольше, да продукты у нас из собственных оранжерей, в остальном же ничего принципиально не изменилось!
– Изменилось отношение к нам, – возразила Донна. – Мы уже не станция, а колония. Для тебя, меня, Ольги, Эйба и других ниньос, родившихся здесь, Терра это что-то далёкое, а дом – это апартаментос и каверны, экскурсии на поверхность и помощь в оранжереях. Наше поколение – уже не терранцы, для них мы лунатики, – Донна улыбнулась. – Человеческий вид разделился на два подвида, и между нами возникла конкуренция. Это, конечно, не такая жёсткая борьба, как во время двадцатилетней Холодной войны между Штатами и Союзом, но всё же терранцы считают, что в будущем мы можем стать угрозой для них. Смотри, самые непоседливые индивиды сейчас мечтают получить право на жительство здесь. Луна сегодня – это одно из немногих прибежищ последних романтиков. А вкупе с нашими высокими образовательными и психологическими цензами мы фактически «снимаем сливки» Терры. У нас остаются самые лучшие, происходит естественный отбор. Терранцам мало улыбается мысль о том, что через несколько поколений Луна станет центром – научным, исследовательским, а возможно и политико-экономическим.
Взгляд Донны переместился куда-то мне за спину и она улыбнулась:
– Гляди, ребята идут!
Я обернулся. По одной из дорожек третьей каверны (официальное название «Гагарина-Армстронга») к нам спешили Ольга и Эйб. В который раз я задумался о том, стали бы мы друзьями и вообще – встретились ли – если бы родились и выросли на Терре. Дед и бабка Донны по отцовской линии иммигрировали в Штаты из Латинской Америки, в её семье одинаково хорошо говорили как на английском, так и на испанском. [Здесь я сделаю небольшое отступление от повествования, так как некоторые молодые терранцы сегодня не знают о том, как в колонии сложился нынешний лингвистический статус-кво. Для нашего поколения – меня, Донны, Эйба, Ольги и нескольких ребят помладше – родными были сразу три языка: русский, английский и испанский. Эти языки наиболее широко распространились в колонии из-за соответствующего национального состава первых экспедиций (думаю, что если бы европейцы позаботились о своей космической программе немного раньше, то к этому списку можно было бы добавить и французский). Однако, как вы сами понимаете, использовать в повседневной жизни сразу три языка было не совсем удобно, поэтому, если бы в колонии существовало понятие «официального языка», то им наверняка стал бы испанский. Это произошло из-за его относительной «нейтральности» – хотя в начале 70-х Холодная Война и сошла практически на нет, но старые привычки забываются с трудом, и поэтому какое-то одно из государств-основателей не смогло бы смириться с господствующим положением английского или русского в первой инопланетной колонии в истории человечества. Так что, вопреки отдельным выражениям недовольства как с русской, так и с американской стороны, большинство колонистов сегодня используют для повседневного общения испанский, хотя русский и английский оказали своё влияние на словарь и грамматический строй. Это резко повысило престиж испанского языка на Терре, и именно поэтому он, наряду с русским и английским, имеет сейчас статус международного (родители говорили мне, что если я когда-нибудь захочу посетить Терру, то языковых проблем в большинстве крупных городов у меня не возникнет – все три моих «родных» языка сейчас у терранцев в почёте). Пару лет назад по образовательному каналу транслировали дискуссию лингвистов, и тот парень сказал, что уже в первой четверти следующего века Эсперанто из-за некоторого сходства с испанским и удивительной лёгкости изучения станет единственным международным языком, а сегодняшние гранды вернутся в свои «природные ареалы». После этого мы с друзьями выучили Эсперанто (и это действительно не заняло у нас много времени, а ведь это был первый «неродной» для нас язык, который мы взялись изучать), и с тех пор использовали его как наш тайный язык, надеясь, что у нас есть ещё несколько лет в запасе до того, как он распространится в колонии.] Итак, возвращаясь к Донне, следует сказать, что из нашей четвёрки она больше остальных интересовалась социальными науками, историей и политикой. Я не удивлюсь, если однажды Донна станет Главным Администратором колонии, она имеет все задатки лидера, и большинство наших детских проделок начинались с её подачи. Когда нас посещают большие шишки с Терры, Донна помогает гидам (работникам отдела информации) проводить краткие экскурсии на поверхности, в месте высадки Первой экспедиции, где через 10 лет после этого исторического события начались работы по бурению первой каверны; и более длительные – по кавернам Мира, Гагарина-Армстронга и Хрущёва-Кеннеди (говорят, Джон был против такого названия, но невероятная популярность лидеров двух великих держав, прекративших длившуюся двадцать лет Холодную Войну и сделавших возможным освоение человечеством новых рубежей, и присвоение им обоим Нобелевской премии мира в 1972 году (Хрущёву – посмертно) раз и навсегда решили вопрос о наименовании второй по счёту каверны, бурение которой началось в 85-м). Эйб, как и я, из семьи первых американских колонистов, его назвали в честь Эйба Линкольна – 16-го президента Соединённых Штатов. Страсть Эйба – компьютеры. Я-то в них ничего не понимаю, поэтому когда у меня в очередной раз «летит» текстовый процессор, приходится звать Эйба – он восстанавливает всё за пару минут. Эйб силён в математике и логике, и ему прочат блестящую научную карьеру. Он мечтает о дне, когда Луна начнёт экспортировать собственную вычислительную технику и программное обеспечение, раз уж исчерпание лунных недр и вывоз природных ресурсов не являются одним из приоритетов развития колонии. Думаю, что в списке разработчиков компьютерных приложений имя Эйба будет занимать одну из первых строк. Ольга – старшая из нас. Однажды отец пошутил, что русские в политических целях решили сделать ребёнка в день основания колонии (по тогдашним правилам беременные женщины не могли входить в состав экспедиции). Вычтя 266 дней из даты рождения Ольги, я обнаружил, что в отцовской шутке доля правды составляла не менее 95% (может её родители и не занимались этим в первый же день, но что не позже второго – в этом я уверен). Ольга лихо управляется со всякими механическими штуками, её отец работает в Лунной Администрации советником по технологическим вопросам и одновременно руководит ремонтными службами колонии. Когда мы ещё были ниньос, Сергей делал для нас всякие игрушки – управляемые по-радио модели луноходов, маленьких роботов и тому подобные вещи. Вообще же, отношение к ниньос в колонии просто замечательное. Чем больше их в семье, тем лучшей она считается; ниньос всегда уделяют много внимания, ведь воспитание и образование урождённых граждан колонии – очень важное и ответственное дело. Профессия учителя у нас – одна из наиболее уважаемых и почётных, преподаватели с Терры подвергаются в пунктах вербовки Администрации самым, пожалуй, сложным психологическим тестам, и только при их прохождении претендент может рассчитывать на право жительства и кубатуру. Думаю, Ольге по наследству передался не только интерес к технике, но и первооткрывательский дух её родителей. Она постоянно рассказывает нам, что обязательно станет одним из первых колонистов на других планетах Солнечной Системы (между прочим, Луна при разработке будущих программ колонизации планет получит относительные квоты на эмиграцию наравне со Штатами и Союзом, и большие, чем многие другие терранские государства). Ну, а мои интересы это различные культуры Терры, искусство и языки. Ещё я пишу статьи в нашу единственную в колонии периодицо, и мне нравится в свободное время возиться в оранжерее, помогать нашим экологам и специалистам по гидропонике. Вот такие мы разные, но это никогда не было для нас препятствием, наоборот – нам всегда интересно друг с другом, к тому же кроме Донны, Ольги и Эйба, других ниньос в пору моего детства в колонии просто не было, так что выбирать не приходилось. «Нет», решил я, «если бы не Луна, шансов встретиться и подружиться у нас не было бы никаких».
Но тут Донна шутливо толкнула меня в бок, прервав цепь моих размышлений:
– Как думаешь, что могло их задержать? – хихикнула она.
Я покраснел и неопределённо пожал плечами. В этот момент Ольга и Эйб уже подошли к нам и, после взаимных приветствий, мы все вместе направились к шахте лифтов, один из которых поднял нас в первую, самую ближнюю к поверхности из всех трёх, каверну, где сегодня должны были происходить главные события.
Сегодня «Мир» был полон народу. Помимо служащих Администрации здесь собрались свободные от работы учёные, техники, экологи, и «фермеры» из оранжереи. На большой экран в Музее колонии транслировалось изображение с поверхности. Солнце зашло ещё вчера (наши формальные дни равнялись двадцати четырём часам, как и на Терре, а за точку отсчёта был принят нулевой меридиан) и звёзды выглядели довольно ярко и не мерцали. Высоко в небе стояла Терра, её нижняя часть была освещена, из-за чего она походила на голубой кораблик, плывущий по просторам чёрного океана Вселенной. Мы остановились посмотреть, и Эйб заметил, что это – самый большой экран высокого разрешения в колонии, аналогичные установлены в Конгрессе, Кремле и ещё кое-где на Терре. В конференц-зале Музея уже собралась толпа – для нас явление необычное. Ольга предложила занять места на одном из балкончиков вокруг амфитеатра зала (кстати, внутри каверн вы не встретите сплошных стен: наши архитекторы вовсю используют всяческие арки и широкие проёмы, так что, находясь в любом общественном здании или лаборатории, вы всегда можете отлично видеть, что происходит снаружи; исключение составляют лишь жилые помещения, но они вырублены по периметру в стенах и, строго говоря, к кавернам не относятся). Мы успели как раз вовремя – через несколько минут в небе стала видна новая звёздочка, которая по мере приближения приобретала очертания челнока, на котором прибывали гости с Терры. Уже можно было различить пламя из дюз на носу и брюхе – челнок сбрасывал скорость, заходя на посадку. После остановки транспорта в конце взлётно-посадочной полосы (пока что единственной в колонии) картинка стала подаваться с другой камеры, и мы увидели как от шлюза бегут несколько человек в скафандрах, тянущих за собой гибкий «трап» из прозрачного пластика. По-видимому, устроители торжеств решили не мучить наших гостей процедурой переодевания в скафандры, к тому же со вчерашнего дня температура на поверхности упала до -30 по Цельсию и продолжала понижаться, так что переход по прозрачному туннелю трапа был предпочтительнее прогулки по поверхности ночной Луны. Рабочие пристыковали конец туннеля к люку челнока, проверили герметичность и поспешили вернуться в здание шлюза. Трап не будут убирать до следующего старта, так как было бы глупо тратить драгоценный воздух впустую. Через некоторое время мы увидели опускавшуюся по шахте капсулу лифта, из которой после остановки показались вновь прибывшие терранцы в сопровождении работников колонии, встретивших их в шлюзе. Вокруг гостей сразу же собралась толпа. В первых рядах встречающих я заметил Юрия, спешащего настречу своему американскому коллеге и другу: герои крепко обнялись, пока Главный Администратор пожимал руки экс-президенту США и нынешнему заместителю Председателя Совета министров Сов. Союза. Из динамиков полилась "An die Freude", заключительная часть Девятой симфонии Бетховена, и делегация с Терры в окружении местных первых лиц направилась к установленной несколько дней назад в центре Музея небольшой трибуне, утыканной микрофонами и камерами. Последовали приветственные речи, заявления типа «в этот великий исторический день двадцать лет назад...» и тому подобное. Тем не менее мы с друзьями внимательно ловили каждое слово выступающих – такие события в нашей колонии случаются совсем не часто. Армстронг преподнёс нам сюрприз (по крайней мере это стало сюрпризом для меня), когда в своём выступлении упомянул, что «почёл бы за честь остаться среди выдающихся людей, которые уже на протяжении двадцати лет со дня основания колонии напряжённо трудятся, создавая новое общество внутри доселе безжизненного спутника Терры, одновременно своей работой укрепляя мир и взаимопонимание между народами материнской планеты...». Ключевым словом здесь было «остаться», и я заметил на себе взгляд Донны, взгляд, словно говорящий: «Ну, что я тебе говорила?». Посмотрев вниз, я заметил, что и терранцы, и многие местные удивлены в равной степени, а Гагарин улыбался Нилу своей знаменитой улыбкой, словно заранее знал, что так и случится. Что ж, вполне возможно. Камера скользнула по лицам присутствующих и задержалась на нашей четвёрке – церемония транслировалась и на Терру, а мы были одной из достопримечательностей для терранцев – первые люди, родившиеся на Луне. Донна помахала рукой. Думаю, нас сейчас видели (с задержкой в секунду с небольшим) примерно 3 миллиарда терранцев. Я поднял голову к куполу каверны, посмотрел в направлении, где по моей прикидке сейчас находилась Терра, и улыбнулся.
Сегодня было 5 июня 1999 года.
Вы наш гость номер с октября 2000
